Заметка в стиле «передовая статья» в условиях отсутствия вразумительной идеологии

По русской архитектуре в многострадальном ХХ веке было нанесено два тяжелых удара. Первый шестьдесят лет назад – хрущевским постановлением по борьбе с украшательством. Мало того, что это постановление уничтожило целые профессии в строительном ремесле, посеяв зерна строительного паразитизма, которые взошли к 80-ым и бурно расцвели уже в другом веке, и в других экономических условиях; но и перевернуло вверх ногами наиболее устойчивую иерархию в строительном процессе – иерархию управления этим самым процессом. Это, собственно, второй сокрушительный удар, который нанес и архитектурно-строительному процессу и внутреннему цеховому дискурсу ужасающие раны, которые могут стать фатальными как для русской архитектуры, так и для русской архитектурной школы с ее особым типом сознания, мышления и особой рефлексией.

 Отмена украшательства была фарисейством. Здания и сооружения не могли быть голыми по положению, как не могут быть голыми люди. Вернее, первые типовые панельные микрорайоны – это скопления голых прямоугольников серого цвета. Их наготу прикрыла зелень, что было возможно, пока они были пятиэтажными; но коробочки быстро выросли в три-четыре раза, деревья уже не могли их прикрыть. Панельки стали покрывать цветной керамической ириской, этой «украшательской сыпью».

 Вместо колонн, портиков, пилястр и наличников появились росписи, панно, витражи и абстрактные композиции, предтечи нынешних инсталляций, которые лукаво делают вид, что украшательством не являются.

 Все это делалось на основании остаточных экономических принципов, под жестким строительным диктатом. Строители извлекали и извлекают выгоду из вала, из низкокачественного строительства, которое они быстро научились делать дорогим, используя свою монополию на управление архитектурно-строительным комплексом, ловко манипулируя мнением начальства, его обывательским желанием сэкономить на «украшательстве». Особенно пострадали школы и детские сады, которые строители превратили в жалкий «социальный довесок».

 Поразительно, что жесткие идеологические противники в политике и экономике – СССР и Запад, начиная с середины 50-х прошлого века, в архитектуре не имели антагонизма. Советский модернизм был грубым, брутальным, плохо построенным близнецом своего западного братца. Но на Западе не тронули иерархию, не посадили на верхушку пирамиды подрядчика, поэтому не потеряли в исполнительском качестве строительства. Но без украшения зданий, несмотря на все модернистские догматы и псевдозапреты, на все двуличие и лукавство модернистской демагогии, обойтись не смогли.

 Сегодня вся мировая архитектура пожинает плоды безответственного мессианства модернистских догматов. Украшательство вернулось в виде орнаментальных оболочек и сознательно искривленных, якобы танцующих, структур; инсталляции и всевозможные нагромождения эстетического мусора давно затмили по дороговизне и бессмысленности триумфальные арки и имперские обелиски. Но не в состоянии соревноваться с ними во временном контексте, арки стоят тысячелетия, а кокетливый модернистский мусор ржавеет и валится на бок через пару-тройку десятилетий.

 «Де-юре» отвратительное по сути, и бессмысленное по содержанию хрущевское постановление не действует; но «де-факто» у нас, в России все так же правит бал. До сих пор строители являются главными кураторами безумного строительного вала, который с переменным успехом выдают за «инновационный», так же как их отцы в конце ХХ века выдавали за «новаторский». Не ослабевает, продолжается жонглирование терминами, нагнетается эйфория мессианства и «устремленности в будущее», которая превращает архитектурную молодежь в зомбированных и безответственных хунвейбинов, разрушающих базовые ценности фундамента собственной профессии.

 Тем не менее, в целом, общество, вне профессиональных сентенций, продолжает быть консервативным. И даже потрясения ХХ века не смогли изменить его статичность. Декор прорастает через любые отрицания и запреты, как молодая трава на руинах бетонных коробок.

 Стиль декора может быть любым, это уже не принципиально. Хотя кривобокость и дерганая нервность, заявленная в качестве актуальности, вызывает все большее и большее раздражение у формирующей консенсус обывательской массы.

 Процесс стилеобразования требует времени и сегодня, за пять-семь лет стиль не успевает сложиться, его наработки отправляются в корзину истории, заменяемые новым стилевым выкидышем. Для полноценного вынашивания плода нового стиля, как и для обретения идентичности должны произойти следующие, принципиальные для России, изменения:
1. Соответствие стилевых претензий уровню технических возможностей строительного комплекса, включая квалификацию исполнителей на всех уровнях.
2. Перераспределение мест в иерархии управления строительным комплексом и возвращения архитектору традиционной руководящей роли в архитектурно-строительном процессе, с персональной ответственностью за содеянное.
3. Акцентирование для общества культурного значения функции «архитектор» в иерархии управления строительным процессом, по аналогии с функцией «режиссер» в кинопроизводстве или театре, жесткая дифференциация понятия «архитектор» и «проектировщик», их уровня социальной и профессиональной ответственности перед обществом.

 Без этих изменений рассчитывать на успешный процесс идентификации, приведения уровня среды обитания на уровень консенсуса всех социальных групп, как и на запуск процесса создания «Большого Стиля» не имеет смысла.

 Не помогут ни заклинания «псевдо-консерваторов» с призывами опираться на истоки и историческое наследие, ни призывы «ложных прогрессистов» к внедрению новых технологий и прорывных трендов, наследие отрицающих.

 В лучшем случае получится еще один эксперимент «А-ля Лужков Ю.М.», когда было заявлено возвращение к Москве «сорока сороков», но выяснилось – во первых, как раньше, уже почти никто не умеет делать; во вторых, современные технологии и организация строительства этому противоречат; в третьих, цель является ширмой банального обогащения компрадоров за счет манипуляций с недвижимостью.

 На фоне полной утраты современной архитектурой сакральной составляющей и приостановки почти на сто лет нормального, естественно накапливающего культуру, процесса стилеобразования; произошел коллапс не только этнической и национальной идентичности , но и так называемого «глобального проекта».

 В России, где архитектурный дискурс превратился в бездумное поддакивание исторически полудохлому «глобальному проекту» результатом стала неликвидность строительной практики последних 60-ти лет. А начало этому положил Н.С. Хрущев своей борьбой с украшательством и поддакивающие ему партийные карьеристы, псевдо-зодчие, которые, как это модно говорить сегодня, «слили» статус профессии в унитаз истории. Нам же отведено судьбой выковыривать его по крупицам из того г..., в котором оно пребывает в настоящий момент.