Г.Н. Булдаков – главный архитектор Ленинграда 1971–1986

Можно по-разному оценивать этот этап в истории города – как деструктивный или, наоборот, структурирующий. Но то, что он был существенным в развитии города периодом бурного, небывалого роста, нет никакого сомнения. И именно в такое сложное время у руля градостроительного развития стоял Геннадий Булдаков.

 Булдаков не был ни рвущимся к власти диктатором, ни своенравным гением, ни одетым в броню бесчувствия чиновником. У Геннадия Никаноровича была чуткая, ранимая душа, но закаленный в горниле Отечественной войны характер. На заседаниях и совещаниях архитекторы обычно что-то рисуют: ордер, кариатиды, пилястры, орнаменты, Геннадий Никанорович рисовал танк Т-34 и березку.

 Столь же противоречивы по своей сути и духу его кумиры: Петр I, изображения которого он коллекционировал (восковая голова Петра работы Колло стояла у него в кабинете), и Сергей Есенин, почти все стихи которого он знал наизусть и прекрасно их читал.

 Романтик и даже лирик, Геннадий Никанорович взял на себя обет служения Ленинграду. Его натура была в чем-то созвучна образу отрока, отливающего колокол, в фильме Тарковского «Андрей Рублев». Характерны в этом отношении пословицы и выражения, которые Геннадий Булдаков часто употреблял в своей речи: «Глаза боятся, а руки делают», «Не боги горшки обжигают», «...наступив своей песне на горло». Вскоре после назначения на должность главного архитектора Геннадий Никанорович поседел – бремя ответственности оказалось непомерно тяжелым.

 Впервые я встретился с Геннадием Никаноровичем Булдаковым в 1960 году, когда его пригласили работать в мастерскую № 1 института «Ленпроект» на должность руководителя группы вести раздел загородного отдыха в проекте планировки пригородной зоны Ленинграда. Организация загородного отдыха была и темой его будущей кандидатской диссертации, над которой он тогда работал. Я трудился в той же мастерской над проектом планировки спортивного заповедника Токсово–Кавголово. Наш общий ГАП Михаил Петрович Соколов попросил Булдакова помочь мне сделать расчет отдыхающих в районе спортивного заповедника зимой и летом. Мы с ним посидели два дня, порассуждали, посчитали, и написанный ровным мелким почерком Булдакова расчет был готов.

 Работалось с ним удивительно легко и просто. Он вел тему, но не давил, слушал не перебивая, спрашивал, советовал, предлагал. Если я не брал на себя выбор, то его делал он. Для него это, наверное, был незаметный эпизод в жизни, для меня – урок того, как надо совместно работать.

 Раздел отдыха, благодаря активности Булдакова, стал определяющим в проекте планировки пригородной зоны. В мастерской № 1 зазвучали доселе неведомые слова «бюджет времени», «демографическая груша», «бальнеологический ресурс».

 В работе над пригородной зоной Ленинграда раскрылся не только творческий потенциал Геннадия Никаноровича и его способность поставить дело на прочный научно-методический фундамент, но и его организаторский дар. Он сумел «выбить» целевые средства на курортологическое обследование пригородной зоны Ленинграда. За четыре месяца мы, архитекторы, работающие над пригородной зоной вместе с учеными медиками и физико-географами, исколесили на экспедиционном газике пригороды Ленинграда вдоль и поперек.

 Это было удивительно плодотворное время. После этих поездок у каждого из нас появилось отчетливое целостное видение Ленинграда и его окружения. Кроме того, мы прошли прекрасную школу решения сложных градостроительных проблем, возникающих при региональном проектировании.

 Правда, кандидатскую диссертацию по загородному отдыху Геннадию Никаноровичу писать было уже некогда.

 В 1966 году первый Генеральный план Ленинграда советского периода и проект планировки пригородной зоны были утверждены правительством.

 Индустриальный строительный молох требовал все новых и новых площадок – ежегодно 2 млн квадратных метров жилья, и каждый год новый район в городе более чем на 100 тысяч жителей. Дачное, Ново-Измайловский проспект, Народная улица, Полюстрово, Малая и Большая Охта, проспект Гагарина, Гражданка, Ульянка, Урицк, севернее реки Волковки – все эти «площадки» требовалось освобождать и инженерно обустраивать. Городская инфраструктура трещала по швам от бурного роста города: «недотоп», не хватало воды на последних этажах, перегрузка транспорта – приходилось более восьми человек в час пик на квадратный метр транспортных средств. Вперед, вперед, некогда оглянуться. Сальдо механического прироста – 40 тысяч в год. Лимитчикам нужно жилье. Они обеспечивают рост производства, необходимого для наращивания военного потенциала, что позволяет нам выиграть очередной этап гонки вооружений.

 Я не могу претендовать на объективную оценку деятельности Геннадия Никаноровича, поскольку сам варился в этом котле, но единственное, что могу сказать – остановить, притормозить процесс роста города нельзя было. Можно было только отойти в сторону: «Пусть этим грязным делом занимаются другие». Геннадий Никанорович руководил градостроительным процессом высокопрофессионально, предельно осторожно, с наименьшими потерями для города. В соответствии с тезисом «градостроительство – это искусство возможного» он использовал свою профессиональную интуицию, военную закалку, жизненный опыт, природный артистизм в общении. Он прекрасно понимал следствие каждого своего шага. Он научился в сложнейших условиях партийного диктата влиять на формирование и реализацию градостроительного замысла.

 Во многом мы обязаны ему тем, что бурное развитие нашего города не превратилось в хаотичное. Структурные резервы городского каркаса мы и сегодня используем, не задумываясь о том, сколько усилий затрачено на то, чтобы их создать и не потерять.

 Геннадий Никанорович всем своим существом чувствовал петербургский дух и петербургскую традицию, и все новомодные градостроительные изобретения, противоречащие этой традиции, он органически не воспринимал.

 ...Самый сложный узел проблем возник при освоении северо-западной части Ленинграда. Это и намыв, и ликвидация свалки бытового мусора, и сохранение природных заказников «Лахтинский разлив» и «Юнтоловская лесная дача», а также строительство очистных сооружений и крупного энергоисточника и, наконец, поэтапное формирование транспортной системы, включая создание переходов через дельту Невы и развитие метрополитена.

 Я хочу поделиться воспоминаниями об отдельных эпизодах решения этого клубка проблем.

 Геннадий Никанорович предполагал так разместить новую ТЭЦ на севере города, чтобы она одновременно работала на осваиваемый район севернее Муринского ручья и предполагаемый к освоению район Северо-Запада. Мы наметили несколько площадок для северной ТЭЦ, и Геннадий Никанорович захотел осмотреть их в натуре с тем, чтобы убедиться в правильности предварительного решения. Была зима, и на площадки, намеченные для строительства ТЭЦ, не добраться было на машине. Мы решили обследовать их на лыжах. Когда мы вышли из поезда, я обнаружил, что оставил свои лыжи в тамбуре вагона ушедшей электрички. Геннадий Никанорович по-дружески посмеялся над моей «растяпистостью» и предложил пройти маршрут пешком, несмотря на глубокий снег. Я шел налегке, а он с лыжами на плечах. ТЭЦ на этом месте не построили, ее построили севернее Девяткино, но этот поход я хорошо запомнил.

 Второй пример касается очистных сооружений канализации. Сначала они были размещены в трех километрах от берега, между поселками Ольгино и Лисий Нос. Уже была изъята соответствующая территория из Гослесфонда и сделан отвод под строительство, когда возникли опасения, что глубинный коллектор при подходе к этим сооружениям пересечет так называемое русло Пра-Невы (углубление в кровле кембрия). Это опасение было подогрето аварией, возникшей при пересечении этого русла тоннелями метро на площади Мужества. Ю.Ф. Соловьев (зам. секретаря обкома партии), а именно он был ответственным за строительство и метро, и очистных сооружений, дал указание Булдакову срочно изменить местоположение очистных сооружений и разметить их на северо-приморской свалке. Геннадий Никанорович, докладывая на заседании обкома варианты размещения очистных сооружений, заметил, что очистные сооружения на северо-приморской свалке окажутся как раз напротив Центрального парка культуры и отдыха им. Кирова. Вариант с такой «шапкой», естественно, не прошел, и был принят компромиссный вариант размещения очистных сооружений там, где они функционируют сейчас, – западнее поселка Ольгино.

 Инженеры ГлавАПУ и мастерской Генерального плана института «Ленпроект» обязаны были ответить в любой момент на вопрос, как идет строительство или проектирование того или иного объекта городской инфраструктуры, сколько времени осталось до пуска, до конца проектирования и т. д.  Геннадий Никанорович обладал прекрасной памятью и иногда помнил то, о чем порой забывал специалист.

 Формирование и реализация градостроительного замысла на структурном уровне – это искусство, которым сейчас у нас в городе уже не владеет никто. Геннадий Никанорович прекрасно понимал, что время дает ему возможность и большие средства для создания инфраструктурного каркаса города, но не предоставляет материала для формирования на его основе полноценной живой городской ткани. Булдаков прилагал неимоверные усилия для того, чтобы оставить незастроенными участки (белые пятна) вдоль магистралей в надежде на лучшее будущее. Однако раздавался очередной окрик из Смольного, и, наступив своей песне на горло, как говорил Геннадий Никанорович, он вынужден был размещать обычные панельные дома на резервируемых для «будущего» территориях и готовить очередную площадку для «складирования продукции ДСК» – тут он был бессилен что-либо сделать.

 Вот почему в последние годы его все больше и больше волновали проблемы не роста Ленинграда, а сохранения и развития нашего национального достояния – центра города. Он курировал две темы: улицу Воинова и мощение Дворцовой площади. Свой рабочий день Геннадий Никанорович начинал на Дворцовой площади, где наблюдал за ходом работ по ее мощению. Он знал всех бригадиров по имени-отчеству, и они его знали.

 Где-то в глубине души Геннадий Никанорович был по-крестьянски верующим христианином. Приведу в качестве подтверждения один случай. Было решено снести церковь в Зеленогорске, поскольку она художественной ценности не представляет и на учете как памятник архитектуры не состоит. Мы с Б.В. Николащенко пытались ее спасти. Ходили в Союз художников к Михаилу Константиновичу Аникушину, который сказал, что не сможет нам помочь. Пошли к Геннадию Никаноровичу. «Надо что-то придумать», – сказал он. И придумал: православная церковь в Зеленогорске свидетельство того, что эта земля издревле была русской, и сносить церковь, оставляя кирху, в которой устроен кинотеатр, аполитично. Эту точку зрения он высказал в Смольном, и церковь не только сохранили, но и реставрировали, а затем вновь освятили.

 Можно сказать, что Геннадий Никанорович идеально выполнял роль главного архитектора. Интересна написанная им «Инструкция для самого себя».

 Архитекторы, как все творческие личности, – сложная публика. И далеко не просто организовать их деятельность. В этом смысле ключевым в «Инструкции для самого себя» был пункт № 5: «Не бойся, что твои подчиненные более способны, чем ты, а гордись такими подчиненными».

 Геннадию Никаноровичу удалось создать в ГлавАПУ прекрасный рабочий коллектив, во главе которого стояли В.В. Попов, М.А. Пиир, В.М. Шагун. Он благословил на должность руководителей мастерских института «Ленпроект» Владимира Щербина, Евгения Полторацкого, Георгия Васильева, Алексея Лелякова, Михаила Садовского, Петра Юшканцева, Валентина Назарова. Это был мощный коллектив архитекторов, который, безусловно, признавал лидерство Булдакова и на который он опирался в своей деятельности.

 Заседания градостроительного совета при Геннадии Никаноровиче проводились регулярно и были далеко не формальными, часто выезжали на натуру. Именно на градостроительных советах вырабатывалась коллективная профессиональная позиция, и хотя это был совещательный орган при главном архитекторе, Геннадий Никанорович вел себя на нем как спикер, подытоживая в своем заключительном слове мнения выступающих, и делал он это блестяще. Вообще у Геннадия Никаноровича был дар общения – он прекрасно понимал собеседника, чувствовал подтекст сказанных ему слов, не допускал амикошонства и фамильярности, в то же время умело выводил разговор из формальной колеи. Эти качества позволили Булдакову просто и естественно перейти от государственного поста – главного архитектора города – на место председателя ленинградской организации Союза архитекторов.

 Старые раны взяли свое. На 66-м году жизни Геннадий Никанорович умер. Была торжественная многолюдная панихида в Преображенском соборе и похороны на Литераторских мостках Волковского кладбища.

 «Большое видится на расстоянии». Последний Генплан Ленинграда и Ленинградской области, разработанный под руководством Геннадия Никаноровича, еще действует. Чем дальше мы удаляемся от 70-х годов, тем яснее для нас становится значение созданного Геннадием Булдаковым, его подвиг служения городу на посту главного архитектора Ленинграда в период урбанистического «взрыва».

(В.Ф. Назаров. «Геннадий Булдаков». По материалам сборника «Архитекторы об архитекторах», СПб, 2008 год, составитель Ю.И. Курбатов)

 Геннадий Никанорович Булдаков

 1924–1990

 Родился в деревне недалеко от Углича.

 1930–1941 годы – учился в Ленинграде. Школу закончить не успел – началась война.

 1941–1945 – слесарь Кировского завода, стрелок-радист 60-й танковой бригады, кавалер ордена Славы II и III степени. Участник Парада Победы.

 1945–1951 – снова учеба, диплом архитектора: заочная аспирантура.

 1951–1971 – профессиональная деятельность; из них 10 лет в мастерской № 1 института «Ленпроект». Работа над Генеральным планом Ленинграда.

 1971–1986 – главный архитектор Ленинграда.

 1986–1990 – председатель Ленинградской организации Союза архитекторов России.