Время оценок еще впереди

«Архитектурный Петербург»: Чем отличается видение архитектуры олимпийских объектов до и после проведения Игр?

– Вы вспомнили публикацию об олимпийских объектах в первом номере «Архитектурного Петербурга» три года назад. В целом олимпийскому проекту я отдал 4,5 года жизни. Это большой срок. И огромная работа, результаты которой у всех на виду. Я готовился сам и готовил своих коллег к тому, что оценки будут самые разные. Оперативные, сегодняшние, когда будут учитывать соблюдение сроков, попадание в стоимость, выполнение возложенных поручений и наших предложений и решений. В первую очередь это оценка руководителей государства и МОК. А когда закончатся главные соревнования, улягутся страсти вокруг них, разойдется команда «Олимпстроя» и начнется режим обычной эксплуатации сооружений, придет время более взвешенных мнений, суждений, критики и похвалы. Возможно, работа будет признана достойной своего времени и места, возможно, нет. Но мы делали свою работу так, чтобы за нее не было стыдно. Эта мысль была, наверное, основной эмоцией в нашей деятельности.

«АП»: Ваши самые яркие личные впечатления от олимпийских объектов?

– Когда я пришел на работу в  «Олимпстрой», конечно же, имел представление о том, чем придется заниматься, изучал опыт зарубежных коллег, строивших объекты в столицах предыдущих олимпиад. Там творили архитекторы с мировой известностью (напиример, Калатрава), которые были нацелены на создание ярких запоминающихся образов, свое-образного праздника архитектуры.

В одном из своих выступлений перед руководителями государства я говорил о том, что  по давно заведенной традиции Олимпийские игры превратились не только в международное соревнование высших спортивных достижений, но и в своеобразное открытое соревнование архитектурных идей. На сегодняшний день в мировой практике создания олимпийских объектов заметна тенденция на усиление образной составляющей в архитектуре главных спортивных сооружений. Помимо высоких требований к функциональным, конструктивным и экологическим качествам проектов, международный зритель ждет от них особой, привязанной к месту и национальным традициям уникальной архитектурной выразительности. Зритель, безусловно, ждет архитектурных событий. Нашей первейшей задачей было найти ответ на этот вызов.

Планка изначально была поставлена достаточно высоко, но  «специально под Олимпиаду» не было финансовых и нормативных свобод, которые помогли бы создать какие-то сверхъяркие работы. Все, что создано для Олимпиады, радовало тысячи участников и миллионы зрителей игр и будет служить людям еще долгие годы, сделано в рамках отпущенных ресурсов и средств. И сегодня, говоря о впечатлениях от проведенных в Сочи Олимпийских игр, я могу сказать, что я рад тому, как они прошли, и рад тому, что сделал наш коллектив.

Когда живешь в этом постоянно, держишь руку на пульсе, ощущения притупляются. И сегодня, когда игры прошли, самые яркие впечатления связаны не с финалом, а с процессом возведения этого колоссального комплекса.

Помню, как в августе 2009 года меня поразил масштаб пространства, на котором предстояло вести работы. Я впервые считывал это пространство по генеральному плану, вникал в схемы размещения объектов. Прекрасно видел, как сложно будет освоить это пространство, сделать его не чрезмерным,  сомасштабным, не враждебным человеку, гармоничным. И первое ощущение было – понимание сложности задачи.

Особенно остро это чувствовалось на стройке совмещенной трассы. Поразила концентрация ресурсов на 50-километровом участке железной и автомобильной дорог от адлерского вокзала до Красной Поляны. Позже мне пришлось заниматься и архитектурой этой трассы: мостов, тоннелей, вокзалов, – но когда впервые видишь начало стройки сразу в нескольких местах, видишь, как люди отвоевывают жизненное пространство у рек и гор, завозят сотни тысяч тонн материалов, ставят опоры, понимаешь, какой гигантский труд предстоит. Вообще строительство дорог в горном кластере – отдельная тема.

Очень сильное впечатление произвели комиссары МОК, приезжавшие на сочинские объекты каждые три месяца. Мне представляется, что именно так и должны работать образцовые менеджеры. Приезжают подготовленные, знающие суть и детали проблемы люди, имеющие всестороннюю информацию и умеющие с ней работать. Они знают, какие вопросы задавать и какие ответы требовать, изучают фактический материал на месте, скурпулезно готовятся к следующему рабочему дню, который длится 8-9 часов в напряженном ритме. До этого подобного профессионализма и опыта мне встречать не приходилось.

Что касается впечатлений от непосредственно архитектуры, то стоит отметить Большую ледовую арену. Большая ледовая арена – каплеобразная. Непривычность этой формы в том, что у здания нет карнизов и крыши, фасад переходит в кровлю плавно.  Там четыре слоя конструкции, которые и образуют идеальную форму капли. С земли даже с помощью самого современного оборудования  работать невозможно, и весь процесс монтажа идет сверху.  Здесь высочайший профессионализм показали  монтажники, реализуя задуманное проектировщиками.  

Трудно описать словами ощущения, когда видишь величественную картину крупнейшего мирового события на том месте, где на твоих глазах укладывали первую фундаментную плиту...  И вот парк наполняется людьми, все громче многоголосье дикторов, ярче иллюминация, зажигается в чаше олимпийский огонь. И когда это произошло, я сказал самому себе: «Получилось!»

Кстати, схожие ощущения, я знаю, испытывают сегодня и многие мои коллеги, помогавшие возводить олимпийские объекты своим участием в архитектурной секции корпорации «Олимпстрой».

«АП»: Судя по названию структуры, это что-то сродни градостроительному совету в Петербурге?

 – Совет был создан как структурная единица государственной корпорации «Олимпстрой» специально для того, чтобы производить оперативную постоянную оценку архитектурных предложений. У корпорации двойная функция. С одной стороны, «Олимпстрой» выступает заказчиком большинства спортивных и инфраструктурных объектов в обоих кластерах, через него идет государственное финансирование. Вместе с тем «Олимпстрой» координировал в целом строительство всех олимпийских объектов. Финансирование ведь шло не только из федерального бюджета, но и из бюджета Краснодарского края, и за счет частных инвесторов, и на средства министерств и ведомств.

Технический совет внутри корпорации решал вопросы, связанные с применением тех или иных технологий, материалов, конструкторских решений... Так было с момента начала работы корпорации. Когда была утверждена должность главного архитектора и я пришел на эту работу, то сразу же поставил вопрос о создании архитектурного совета, который был бы наделен полномочиями обсуждать и утверждать архитектурные решения. Будучи главным архитектором Петербурга, я убедился, как важно иметь коллективное мнение. С одной стороны, нужно не только проверять предлагаемые решения своей собственной профессиональной компетенцией, но и учитывать мнение коллег, которые заряжены одной с тобой идеей и которым безусловно можно доверять. С другой стороны, с юридической точки зрения, когда дело касается расходования государственных средств, всякого рода волюнтаризм или вкусовщина при принятии решений недопустимы. Каждое решение требует четкой аргументации, поскольку любое архитектурное решение влечет за собой конкретные финансовые затраты и необоснованный перерасход жестко наказывается. Любое движение души, любая эстетика, любое стремление к красоте должны быть оправданы и рациональны. Обоснование же тех или иных решений ответственным коллегиальным профессиональным мнением имеет серьезный вес. 

Исходя из этих соображений, я заручился поддержкой президента корпорации «Олимпстрой» Т.К. Баллоева и предложил ему на утверждение список из архитекторов, конструкторов, скульпторов, художников, общественных деятелей, мнение которых на мой взгляд, могло бы иметь весомое значение и которых я хотел бы видеть в составе архитектурного совета. Такой совет был создан как секция технического совета и получил такие же, как у технического совета, статус и права.  Решения совета закреплялись подписью руководителей корпорации и становились рабочими документами. В Петербурге такого не было.

Все мои коллеги, входившие в состав архитектурного совета, признались, что получили от этой работы большое удовольствие. Во-первых, они понимали свою миссию, всю важность дела, которым занимаются. Во-вторых, они видели реальный результат того, что они делают. После обсуждения, обмена мнениями, отстаивания позиций и наконец выработки рекомендаций через определенное время все это воплощается в конкретный результат. И в-третьих, сама атмосфера спокойног, взвешенного, профессионального обсуждения, при котором каждый имеет возможность высказаться и повлиять на качество проекта в том или ином аспекте.

 «АП»: Хотелось бы отдельно оценить вклад петербургских коллег в олимпийскую тему.

 –  Начнем с того, что работу по изучению потенциала региона по заказу Краснодарского края выполняли петербургские градостроители. Институт урбанистики работал здесь с 2003 года, разрабатывая схему развития Сочи как горно-климатического курорта российского масштаба. И мысль о проведении Игр попала на подготовленную почву. Так что стоит помянуть добрым словом Юрия Федоровича Медведева и всех, кто с ним над этой темой работал.

Когда началась непосредственно олимпийская тема, ярко проявили себя «Витрувий и сыновья» и «Мастерская ТРИ».  Сергей Падалко, Дмитрий Мелентьев,  Вадим Спиридонов, Екатерина Васильковская (к сожалению, ее с нами уже нет) – это мастера, которых я пригласил для создания проекта Олимпийского парка. И которые с огромной самоотверженностью, творческим воодушевлением работали над решением этой задачи. Получалось у них это очень гибко, мобильно, эффективно... И затратно с их стороны, потому что приходилось много летать и в Москву, и в Сочи. Олимпийский парк на этапе рабочей документации, включая все текущие изменения, выполняли в ЗАО «Севзапинжтехнология» под руководством Александра Александровича Кабанова.

Основные транспортные сооружения по дорогам в самом городе Сочи выполняли в ЗАО «Институт «Стройпроект» под руководством архитектора Андрея Евгеньевича Горюнова – автора проекта Вантовог моста в Петербурге.

Безусловно, нельзя не упомянуть «Студию 44». Никиту Игоревича Явейна и его команду мне удалось пригласить в Сочи. Работа «Студии 44» – железнодорожный вокзал – вошла в число наиболее ярких олимпийских сооружений, несмотря на то что не так часто, как спортивные объекты, попадала на телеэкраны. 

А вот комплекс «Лаура» был в центре внимания – там проходили соревнования по биатлону. Архитектурой всех станций канатных дорог занималась компания «Росинженирингпроект», и работа эта, вроде бы не так заметная и яркая среди более крупных, заслуживает высокой оценки.

Максим Атаянц сделал одну из медиадеревень на отметке 960 метров. И эта работа была интересной, своеобразной и получила хорошие отзывы.

Архитектор Евгений Герасимов был приглашен мной в архитектурный совет ГК «Олимпстрой». Он работал там в компании с коллегами – руководителями российских архитектурных мастерских, президентом Союза архитекторов РФ А.В. Боковым, почетным президентом Союза архитекторов РФ Ю.П. Гнедовским, президентом Российской академии архитектуры и строительных наук А.П. Кудрявцевым, вице-президентом РААСН В.И. Травушем, президентом Российской академии художеств З.К. Церетели, председателем Союза художников России А.Н. Ковальчуком и другими светилами.

Четыре самых крупных спортивных сооружения, надо сказать, были спроектированы коллегами из Москвы и Краснодара, но основное олимпийское пространство: Олимпийский парк, вокзал, дороги, медиакомплекс, биатлонный комплекс на счету наших земляков. Естественно, «в неофициальном зачете». 

 «АП»: Повлияют ли олимпийские проекты на будущее архитектуры в России?

 – Каждый большой опыт вселяет веру в других, что можно достичь важных результатов, если приложить усилия. Наш президент не раз повторял, что спортивные достижения придают силы, окрыляют. Что касается архитектуры, то свою миссию архитектура спортивных сооружений выполнила. Прежде всего тем, что заслужила всеобщий восторг, получила позитивную оценку в мире со стороны людей, которые хорошо разбираются в архитектуре. Негативных отзывов практически не было. За архитектуру олимпийского Сочи не просто не стыдно, следует признать, что она сделана на высоком, мировом профессиональном уровне.

Наверное, олимпийские сооружения не станут в ближайшее время мировым трендом, но ведь такая задача и не ставилась. Зато удалось создать архитектуру не просто красивую и разнообразную, а образную, говорящую пластическим языком о своем предназначении, узнаваемую и запоминаемую. Надеюсь, эта архитектура заслужит добрые слова и у следующих за нами поколений.