Некоторые уроки градостроительства и архитектуры

Санкт-Петербург конца XX – начала XXI века

В соответствии с этим кодексом в Санкт-Петербурге, как в городе федерального значения, разработан и утвержден главный документ территориального развития – Генеральный план (2005–2025), определяющий развитие города на 20 лет. В составе Генплана – план историко-культурного зонирования, обеспечивающий сохранение объектов историко-культурного и ландшафтного наследия. Главный инструмент такого сохранения – регламент по каждой сохраняемой зоне.

Разработаны и утверждены Правила землепользования и застройки, создающие условия для устойчивого развития территории, сохранению окружающей среды и объектов культурного наследия. Инструментами ПЗЗ выступают: градостроительное зонирование, виды разрешенного использования земельных участков, предельные (минимальные и (или) максимальные) размеры земельных участков и предельные параметры разрешенного строительства, реконструкции объектов капитального строительства.

Но пока названные документы не могут полностью обеспечить получения необходимого консенсуса между интересами частного капитала и гражданского общества. Законы и правила не могут учесть все возможные ситуации, с которыми проектировщик встречается в реальной жизни. Естественно при этом, что разработчики градоформирующих и градорегулирующих документов предусмотрели механизмы допустимых изменений в законы и правила, которые можно вносить в отдельных, индивидуальных случаях. В результате открывается возможность для участия в конкретных примерах проектирования человеческого и чиновнического факторов. И нередко при этом частный капитал,  не без помощи чиновника, вольно или невольно, продавливает более выгодное для себя решение.

В то же время рынок недвижимости не ждет. Опасение отпугнуть инвесторов и привести город к стагнации вынуждает Комитет по градостроительству и архитектуре Администрации Санкт-Петербурга идти на определенные уступки инвестору. А это, как правило, чревато серьезными последствиями для города и горожан, что не может их не беспокоить. Уступки инвестиционно-строительному комплексу приводят к градостроительным ошибкам.

Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры, обеспокоенный новым строительством в историческом центре Петербурга, провел выездное заседание Научно-экспертного совета под председательством губернатора города Валентины Ивановны Матвиенко. Тема – работа над ошибками. Были признаны нарушающими обоснованную высоту исторической застройки: гостиница на Почтамтской ул., 2 (мастерская архитектора Е. Подгорнова), жилой комплекс «Серебряные зеркала» в Петроградском районе (мастерская архитектора С. Зельцмана), застройка набережной Робеспьера, закрывающая вид на Смольный монастырь (мастерская архитектора В. Фрайфельда) и др. Серьезная ошибка – многофункциональный комплекс «Монблан» (холдинг «Строймонтаж»). Выяснилось, что ее проект не был предъявлен Градостроительному совету. Можно предположить, что он был согласован в режиме личного диалога заказчика с «чиновником».

На этом же заседании было принято решение о понижении необоснованной высоты здания Товарно-фондовой биржи на 26-й линии Васильевского острова. Постановлением губернатора это решение было реализовано. Так волевым путем были ограничены амбиции бизнеса. Одним из последних примеров градостроительной ошибки – здание магазина «Стокманн» на углу Невского проспекта и улицы Восстания.

И еще одно существенное соображение, характеризующее этот переходный период. Проектировщики, находящиеся в прямой зависимости от интересов заказчика, стали забывать о необходимой социальной роли архитектуры. Программная обращенность к потребителю-непрофессионалу приводит к возрастающей роли эстетических аспектов. Маятник предпочтений качнулся от социально-функциональных проблем, касающихся всех жителей, в сторону проблем художественных, охватывающих интересы узкого круга лиц.

В то же время существуют и другие глобальные факторы, активно влияющие на решение художественных проблем нового зодчества. Они обусловлены потребностями горожан в формах, знаки, метафоры и образы которых отражают принадлежность к определенной культуре. Поэтому важнейшей доминантой творческого процесса (прежде всего при строительстве в историческом центре города) становится языковая преемственность, сочетающаяся с новизной. Этот аспект не может регулироваться законом. Его решение всегда носит индивидуальный характер, зависит от культуры архитектора, его вкуса и понимания эволюционного процесса. Здесь каждый архитектор сам себе историк, а мера сочетания новизны и преемственности в его творчестве всегда индивидуальна.

Конец XX – начало XXI века – безусловно, период переходный. Его характеризует неопределенность. И это закономерно. Именно поэтому пока очень трудно отделить очень хорошее от просто хорошего. Архитекторы, работающие в историческом центре, пытаются, каждый по-своему, включать привычное в новизну. В результате появляется целый спектр индивидуальных форм, которые в известной мере восстанавливают преемственность и приближают каждую форму к тому, чтобы она стала фрагментом закономерного приращения к сложившимся историко-культурным ценностям города.

Разнообразие форм в восстановлении преемственности приводит к почти беспредельному расширению словаря и синтаксиса архитектурного языка. Естественно, при этом уходит в прошлое система критериев и оценок, ориентированная на ложно понимаемые приоритеты современности и новизны. В то же время индивидуализация поисков, определенная зависимость от заказчиков и их вкусов приводят к потере интереса к мнению коллег и профессиональных критиков, без чего невозможно формирование новых критериев. В результате мы нередко наблюдаем потерю высокого художественного уровня.

Однако несомненно и другое, что особенно важно. Формируется живой и понятный потребителю язык, основанный на убедительных символических знаках, давно усвоенных людьми. Архитектура начинает говорить на языке своей культуры, приобретает важную способность, подобно другим искусствам, влиять на вкусы и поведение людей.

Нас не удивляет, что оценка объектов архитектуры не однозначна. Поиски сочетания преемственности и новизны в переходный период безумно сложны. Естественны издержки. Настораживает другое. Подвергается сомнению сама тенденция преемственности. А после появления в Санкт-Петербурге суперавангардных конкурсных проектов звезд западной архитектуры идея преемственности подвергается новым испытаниям.

В широкой печати иногда появлялись утверждения, что петербургские градостроители и архитекторы чрезвычайно консервативны и страдают интеллектуальной недостаточностью. Более того, иногда указывают и на причины: в Ленинграде – Петербурге за 75 лет XX века не было хороших архитекторов… Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры хочет превратить город в музей… Именно поэтому якобы город стагнирует и умирает, становится архитектурной усыпальницей. Его ветшающие ансамбли охраняются от вторжения современности. Все попытки преобразовать центр встречают вязкое противодействие.

Нападки на преемственность особенно обострились с появлением проекта «Башни Газпрома» высотой в 400 метров в зоне «Охта I». Дискуссии вокруг «Башни» раскололи гражданское общество Петербурга на две группировки. Для одной из них «Башня» – путь в современность. Для другой – чудовищное нарушение и порча выдающихся историко-культурных ландшафтов центра города. К счастью, учитывая мнение противников «Башни», губернатор города В.И. Матвиенко приняла мудрое решение о переносе «Башни» в другое место.

Есть и другие причины неприятия преемственности. К ним можно отнести российский менталитет. К сожалению, оценки часто основаны на шкале крайностей.

Очевидно не имеют оснований громкие и скандальные заявления о стагнации и умирании исторического центра, обусловленные обликом новых зданий, уместных и по своей геометрии, и по своему художественному языку, несущему сочетание преемственности и новизны. Преемственность и эволюционный путь создания новой архитектуры – единственно верный в уникальном историческом центре города. Причины такой уникальности хорошо известны: северный ландшафт дельты Невы, творческое использование голландского градостроительного опыта и высочайших достижений ордерной архитектуры Греции и Италии, влияние политических амбиций России, подчинение воле Петра I, привлечение талантливых архитекторов. Именно поэтому город уже давно стал выдающимся и коллективным произведением художественной культуры. Он неисчерпаем в своем прочтении, а потому и непостижим. Вместе с тем он обладает внутренним образом и душой – genius loci, которые хорошо ощущали художники, архитекторы и поэты. Душа города всегда обладала властью над творцами. Это отмечали многие исследователи. Гениальные иностранные архитекторы, приехавшие работать в Петербург в XVIII-XIX веках, испытали это воздействие и сделали то, что было принято этим городом.

В историческом центре Санкт-Петербурга нельзя «все что угодно», неприемлем новый революционный авангард или новая интерпретация хайтека, отрицающие наследие и ориентированные на поиски абсолютной новизны, выражающей лишь технические, технологические и функциональные достижения. Такая архитектура, как изделие технического дизайна, несовместима с историко-архитектурной средой. Она нарушает непрерывность историко-культурного процесса, разрушает преемственность. Неприемлемо и клонирование, умерщвляющее среду. Все, что между крайностями, – возможно. И если это полноценный творческий процесс, то его результат всегда субъективен, ибо каждый архитектор сам определяет меру и форму ссылок на наследие. И становится сам себе историком. Некоторые работы петербургских архитекторов показывают, что степень присутствия в них новизны увеличивается. А ее связь с характеристиками среды становится все более сложной творческой задачей, которая нередко отодвигается на задний план, а иногда и вовсе не решается.

С.Д. Митягин,  доктор архитектуры, профессор СПбГАСУ

Действующая редакция Градостроительного кодекса Российской Федерации готовилась в целях освобождения строительного бизнеса от общественного контроля. Для этого из правового поля было выведено всякое упоминание о социальной ответственности заказчика – застройщика и архитектора, устранена юридически значимая база воздействия профессионального архитектурного сообщества на принимаемые объемно-пространственные решения.

Замена профессиональной оценки проектов публичными слушаниями генерального плана, правил землепользования и застройки и даже проектов планировки, задача которых информировать население о планируемых изменениях в землеустройстве, как показывает практика, не дает гарантий защиты от повторения градостроительных ошибок. Нормы Градостроительного кодекса устранили из состава проектной документации главный документ, определяющий качество застройки населенных мест, – проект застройки. Таким образом, с одной стороны, выбиты какие-либо обоснования из-под проекта межевания и определения реальных и общественно необходимых параметров земельных участков, а с другой стороны, удобрена почва для  сговора, прежде всего коррупционного, крупного бизнеса и чиновников, принимающих решения по конкретным инвестиционным проектам.

Практика известных градостроительных ошибок в Санкт-Петербурге последних лет свидетельствует о пагубном влиянии такой ситуации на состояние архитектурной среды города. История знает примеры, когда градостроительные ошибки становились символами городов, но это не оправдывает массового применения таких символов, перерастающих своим количеством объективные архитектурно-градостроительные ценности.

Реализация Градостроительного кодекса Российской Федерации показывает, что знаменитый афоризм В.С. Черномырдина о «как лучше и как всегда», к сожалению, распространяется и на социальные отношения в области архитектуры и градостроительства.